К измерению инфляции с учетом ревальвации

Инфляция имеет двойственную природу происхождения и двойственную форму проявления и измерения. В одном измерении инфляция — это рост цен. Однако в действительности не всякая инфляция — это рост цен. И не всякий рост цен — инфляция.

В другой системе измерения инфляция — это обесценение денег, наводнение или вздутие денежного обращения, лишние деньги, деривативы, фиктивный капитал, «мыльные пузыри», дефолт, вообще всякое превышение количества денег в обращении над количеством товаров.

Инфляция — это и ревальвация, рост безработицы, бюджетного дефицита, милитаризации экономики, засилие монополий, диспропорции воспроизводства.

По-разному понимается также неинфляция и ее факторы, инфляция, но еще не дефляция, дефляция и девальвация и их факторы, неинфляционные и немонетарные причины роста издержек и цен, спроса и предложения.

Разнообразное понимание и разнокалиберное представление инфляции и ее тез и антитез требует унификации ее измерения.

В виду двойственной природы происхождения, многообразия признаков и форм проявления измерение инфляции и ее факторов не может быть простым, требуя конструктивного «вписывания» в подлинный контекст ее реального существования.

В каком контексте понимается и измеряется инфляция сегодня в России, в чем она соответствует и не соответствует существующим стандартам, насколько верно и полно применяется в повседневной жизни?

Наблюдение и фиксация инфляции в России осуществляются в соответствии с законом Российской Федерации «Об индексации доходов и сбережений граждан в РСФСР» от 24 октября 1991 г.
№ 1799-1 и Федеральным законом «О прожиточном минимуме в Российской Федерации» от 24 октября 1997 г. № 134-ФЗ.

Инфляция в России в 2003 г. официально определена в 12 %. На фоне прошлых 2002 г. (15,1%), 2001 г. (18,6%), 2000 г. (20,2%) и 1999 г. (36%) — это крупный положительный сдвиг в экономике современной России¹. Ожидаемый ее уровень в 2004 г. — 10% — расценивается как новый рубеж положительных преобразований в нашей стране. Укажем, что текущий мировой инфляционный фон составляет 6,2%, в развитых странах — 1,7%.

В монетарной экономике, к какой, в сущности, пытаются приравнять экономику России (и какой она по определению не является и в силу бедности и дефицитности быть не может), все сводится вначале к обузданию, затем понижению уровня, а после этого и вовсе к подавлению инфляции, утверждению ее равновесия, то есть стабилизации курса валют на основе сбалансированного роста цен и денежных потоков на базе пропорционального роста зарплаты и других доходов. Равновесная инфляция в монетарной среде — это синоним эффективной экономики, символ безусловного успеха, единственный необходимый и достаточный его индикатор. Так обстоит дело в теории, намерениях и декларациях, такова монетарная инфляционная мораль.

В действительности инфляция с моралью не в ладах, она и в мире, и в России растет, причины, ее побуждающие, не исчезают, спрос на нее отчасти хотя и сокращается, но не прекращается.

Почему? Не потому ли, что инфляция — это не только и не столько индикатор монетарного успеха (или неуспеха), но мощный инструмент экономической манипуляции, скрытого ежечасного и ежеминутного передела собственности?

Суть этого передела всегда и везде одна и та же: повышение заработной платы и других доходов, в том числе притворных, при опережающем их изъятии через внешне якобы демократический рост цен. При этом рост цен под влиянием монетарных, то есть собственно инфляционных и немонетарных, то есть не инфляционных, объективно обусловленных их факторов не различается, а напротив, — с умыслом затушевывается.

Чтобы не плодить инфляцию, проще было бы фиксировать одновременно на одной и той же отметке заработную плату и цены. Тогда заработная плата, ее уровень и далее ее рост были бы прямой функцией производительности (и в конечном итоге — функцией роста предложения), а цены и далее их сумма — прямой функцией роста объективно обусловленной стоимости производимых товаров, услуг и капиталов (в конечном итоге функцией роста спроса).

И, как следствие, тогда масса денег в обращении с учетом, разумеется, скорости их обращения всегда и везде равнялась бы (и далее все производные от них) сумме цен на товары, услуги и капиталы, находящиеся в обращении, стоимостный объем всех видов денежных обязательств соответствовал бы физическому объему всех видов реальных активов (товаров, услуг и капиталов), наличные активы — балансовым пассивам, кредиторская задолженность — суммарной дебиторской задолженности, спрос — предложению, а предложение — спросу.

Однако фиксировать зарплату и цены на одном уровне, то есть «не повышать номинальную заработную плату, шире — доходы, из-за роста цен, и «не повышать цены из-за роста номинальных доходов» для монетаристов всех мастей в принципе неприемлемо. При этом в принципе неприемлемо не потому, что ошибочно или практически невозможно, а потому, что кому-то невыгодно. В этой формуле как раз и заключен механизм регулирования инфляции, в пренебрежении ею — секрет манипуляции. И чем инфляция выше, тем мощь и масштаб манипуляции больше, и наоборот.

Словом, в условиях монетарной спекуляции, на строгом юридическом языке квалифицируемой как мошенничество, предпочтителен и вовсю, везде и всюду, денно и нощно эксплуатируется расхожий трюизм: зарплату (и по цепочке все прочие обязательства) приходится повышать потому, что растут цены, а цены (и по цепочке все прочие требования) растут потому, что профсоюзы требуют, а работодатели вынуждены повышать зарплату.

Однако не всякий рост цен или рост зарплаты — это инфляция, не всякая инфляция — это рост или зарплаты, или цен.

Конечно, зарплату (шире — доходы, еще шире — платежные обязательства или пассивы) и, следовательно, массу денег в обращении следует повышать, но не потому и неизбежно из-за того, что якобы растут цены. И тем более не потому, что этого требуют профсоюзы (причем по-разному и с далеко неодинаковым успехом и неодинаково справедливо требуют), а потому, что на основе инноваций, технического прогресса, повышения квалификации и т.д. растут производительность труда и качество производимой продукции (в случае их падения, понятно, зарплату и цены следует понижать).

Соответственно и цены следует повышать вовсе не из-за роста номинальной зарплаты, но потому что растут собственно неинфляционные факторы, влияющие на этот рост, например, спрос, издержки производства или качество производимой продукции.

Возможны, разумеется, и многие другие комбинации, представляемые в общем виде как случаи так называемого неинфляционного роста зарплаты и цен, которые следует рассматривать отдельно².

Однако что означает повышение заработной платы в неинфляционном режиме? Следует ли в этом случае повышать цены? И что означает повышение цен за счет качества производимой продукции, которое выступает иным выражением роста ее количества. Следует ли в этом случае повышать заработную плату сверх скорректированной с учетом повышенной производительности труда? Очевидно, что нет. Напротив, цены в этом случае должны понижаться. Понижаться обратно пропорционально росту производительности труда³. Ведь рост производительности труда — это снижение, а не повышение цен.

В действительности цены в условиях роста производительности (шире — эффективности) растут. Доказательств — сколько угодно, весь опыт послевоенного более чем стократного роста потребительских цен практически во всех странах мира.

Вот прирост индекса потребительских цен в развитых странах и в целом мире за последние 30 лет (1971—2000 гг.), в %⁴.

Между тем в изложенном контексте цены по определению не должны были бы расти. Напротив, они, как один из свидетелей эффекта технического прогресса, альфой и омегой которого является улучшение жизни в форме удешевления стоимости единицы производимой продукции, должны были бы в этих условиях резко понизиться. На примере приведенных в таблице данных почувствуйте, чем бы это могло обернуться для рядового потребителя. Вообразите, что вы сегодня могли бы приобретать все, что продается в развитых странах в 5,7 раза, а в развивающихся странах, в том числе в России, минимум в 53,6 раза дешевле, то есть соответственно всего за 17,5 и 1,9 цента, которые платились в 1970 г.

Уверяют: так повысились не цены, а качество. В развитых странах в 5,7 раза за 30 лет, а в развивающихся аж в 53,6 раза? Так ли это на самом деле? Убедительные доказательства роста качества в таких чудовищных масштабах вряд ли можно где-либо найти! А потому формула технического прогресса как блага, улучшающего и облегчающего жизнь человека, нигде, ни в одной стране мира в прошлом не работала. Получается, что технический прогресс решал (по-видимому, продолжает решать и сегодня) в жизни людей иные, скорее виртуальные, чем декларируемые реальные задачи.

Здесь работает четкая альтернатива: или рост цен, тогда нет технического прогресса, нет эффективной экономики, или основанная на техническом прогрессе эффективная экономика, тогда нет инфляционного роста цен. Иного, как говорится, не дано. Комбинации типа цены растут потому, что якобы зарплата растет еще быстрее (чего, впрочем, не наблюдается в действительности), и прочие не находят практического подтверждения нигде. Именно поэтому сформулированная альтернатива верна.

В этом второй случай манипуляции с ценами, зарплатой и инфляцией (вздутием) денежного обращения, второй дополнительный их род манипулятивного роста.

В результате и в том (основном, инфляционном), и в другом (дополнительном, неинфляционном) случае цены, а следовательно, сумма стоимости товаров, услуг и капиталов растет быстрее физического их объема. И как следствие — вздутие денежного обращения, появление лишних или суррогатных денег (деривативов), то есть инфляция, что равносильно продаже двух билетов на одно и то же место, разведению двойников, порождению дефицита и, стало быть, разгулу откровенной спекуляции в худшем ее смысле.

Впрочем, аналогичным путем следовало бы рассматривать и соответствующим образом корректировать инфляцию с учетом увеличения налогов, повышения банковских ставок, роста безработицы и других индикаторов рыночной экономики.

По существу, именно с этого рода нерасщепленными процессами по-прежнему продолжает иметь дело и нынешняя инфляция. Истолкование же инфляции как расщепленного явления, разложение ее по составляющим, в том числе связанным, но не тождественным росту цен, измерение инфляции с учетом девальвации и ревальвации валют оставлялось (продолжает оставляться и теперь) в стороне. Отсюда продолжающийся процесс манипуляции инфляцией, использование ее в корыстных, а подчас и мошеннических целях.

Механизм манипуляции инфляцией по определению классовый, а поэтому всегда и везде притворный и скрытый. Прозрачности, четкого выделения в этом механизме инфляционных и неинфляционных факторов, их расщепления на составляющие (инфляционные составляющие спроса, цен, предложения, издержек и т.д.) и оценки влияния на общий процесс, и это ввиду принципиальности постановки вопроса — еще раз подчеркиваем, в этом механизме мало или почти нет. Есть ли нужда в таком механизме в условиях бедной и дефицитной экономики, какой является (и еще многие годы, к сожалению, будет оставаться) экономика нашей страны? Судя по высоким темпам инфляции, ответ может быть только утвердительный: к сожалению, есть.

Не вдаваясь далее в углубленное выяснение природы инфляции, ее причин и всевозможных спекулятивных парадигм, здесь хотелось бы обратить внимание всего лишь на один вопрос — вопрос ее концептуального истолкования и измерения как самостоятельного явления, который у нас, на мой взгляд, трактуется ограниченно, превратно, а иногда и попросту лукаво.

Измерение инфляции

Инфляция на простом языке — это обесценение денег в результате роста цен. На другом, более строгом языке инфляция (от латинского inflatio — вздутие) — это снижение стоимости денежной единицы, ее валентного содержания⁵, понимаемой как курс ее обмена или учета (котировки). В переводе на простой язык — это мыльный пузырь, фикция. Противоположный процесс, антипод инфляции — дефляция, означающая рост эквивалентного содержания валют, повышение их ценности, их курса. В результате в одном случае (в случае инфляции) имеем рост количества или массы денег в обращении в расчете на одну и ту же массу обращающихся товаров, услуг и капиталов, а во втором (в случае дефляции) — снижение массы денег на ту же массу товаров, услуг и капиталов.

В случае конвертации денег (национальной валюты) инфляция и дефляция могут сопровождаться их девальвацией или ревальвацией.

Девальвация при этом понимается как снижение курса национальной валюты (целиком или в той ее части, которая подвергается конвертации и, следовательно, включается в международный обмен и оборот), а ревальвация — как повышение курса национальной валюты в том же понимании и объеме.

В действительности возможны различные сочетания процессов инфляции и их тез и антитез: рост инфляции в условиях девальвации или ревальвации, рост дефляции в условиях ревальвации или девальвации, девальвация в условиях инфляции или дефляции и т.д., что каждый раз должно представлять предмет конкретного прикладного анализа.

Несмотря на очевидную простоту процессы инфляции и ее тезы и антитезы, идентифицируемые в обиходе, повторяем, противоречиво, подчас превратно, в искаженной форме представляются обычно как рост цен.

Между тем инфляция и по форме, и по модулю, не говоря уже о содержании, как отмечалось, не тождественна росту цен, равно как и дефляция — их снижению (соответственно, девальвация не тождественна росту мировых цен по сравнению с национальными, а ревальвация — их падению в том же измерении).

В случае наличия собственно инфляции, как наиболее распространенном предметном случае, ее приравнивание к росту цен по определению приводит к завышению модуля инфляции по сравнению с действительным его значением, преувеличению ее объемов и далее по цепочке — завышению эмиссии денежных знаков, искусственному раздуванию денежного оборота и, как следствие, появлению нового витка дополнительной инфляции.

Положение усугубляется, а масштабы инфляции расширяются в условиях девальвации валют, что требует сопряженного анализа инфляции с учетом девальвации. Для России этот случай был характерным на всем протяжении текущих реформ (1991-2002 гг.) вплоть до начала 2003 г.

В случае инфляции, сопровождающейся ревальвацией, каким является российский случай 2003 г., положение сглаживается, и расхождения в модулях инфляции и роста цен сокращаются.

Понятно, чем ниже темпы инфляции и темпы роста цен, тем расхождения в модулях будут меньше, что вытекает из определения значения модулей прямых и обратных чисел.

И тем не менее, эти расхождения в оценках будут иметь место в любых комбинациях, за исключением единственной, когда инфляционные модули и модули изменения цен будут нулевыми.

Уже отмечалось, что инфляция в России приравнивается и представляется как рост цен, что неверно. Кроме того инфляция определяется и рассматривается в отрыве от девальвации (с 2003 г. — ревальвации) рубля, что дополнительно искажает представления о ее размерах. В этой связи возникает необходимость корректировки публикуемых оценок инфляции, как отчасти неверных и, следовательно, не вполне приемлемых.

Не вдаваясь в точность и самодостаточность выборочного наблюдения и измерения потребительских цен как исходных данных для исчисления индексов цен и индексов инфляции и не касаясь вопросов совершенствования методологии принятых расчетов, которая представляет предмет самостоятельного обсуждения, ниже на конкретном примере, по шагам иллюстрируется техника предлагаемой разнонаправленной корректировки публикуемых оценок инфляции в России с учетом девальвации (случай 2000 г.) и ревальвации рубля (случай 2003 г.).

Шаг 1. Идентифицируется индекс потребительских цен в России, принимая, что он исчисляется по одной и той же методике с охватом одного и того же круга показателей и одного и того же репрезентативного набора цен на товары, услуги и капиталы⁶.

Индекс роста потребительских цен в России в 2000 г. по данным Госкомстата России составил 120,2% (прирост — 20,2%), соответственно, в 2003 г. — 112,0% (прирост — 12,0%). Инфляция в России, как отмечалось, отождествляется с увеличением потребительских цен и, следовательно, фиксируется в тех же значениях.

Шаг 2. Классифицируем принятую идентификацию инфляции как неприемлемую и переформулируем схему ее расчета. По тому же сопоставимому кругу составляющих и набору репрезентативных цен на товары и услуги исчисляем индекс инфляции как обратное значение индекса потребительских цен⁷.

Разумеется, что все расчеты должны начинаться с определения групповых и, далее, укрупненных групповых индексов потребительских цен, и только затем и на этой основе должен исчисляться общий индекс потребительских цен.

Тогда общий индекс инфляции (с допустимыми округлениями) в 2000 г. составит 0,833 (1,0/1,202), а в 2003 г. — 0,893 (1,0/1,12).

И, соответственно, отсюда делаем заключение, что инфляция (вздутие рубля, обесценение денег) в 2000 г. составила в России не 20,2%, а 16,7%, и в 2003 г. не 12,0, а 10,7%.

Делаем заключение, что разница в оценках существенна и не может быть игнорирована как пренебрежительно малая величина, в частности, в случае принятия решения о размере дополнительной эмиссии денег.

При существующем (2003 г.) в России объеме денежного оборота, превышающего 5,0 трлн руб. (в эквиваленте — 175,4 млрд долл. США), как никак это означает эмиссию в оборот более 65,0 млрд руб., или 2,3 млрд долл. США, лишних денег.

Шаг 3. Определяем индексы девальвации (2000 г.) и ревальвации (2003 г.) рубля, получая соответственно:

1,043 ( 28,16 / 27,00 ) в 2000 г.;

0,927 ( 29,45 / 31,78 ) в 2003 г.

Фиксируем, что рубль по отношению к доллару США в 2000 г. обесценился на 4,3%, а в 2003 г. вырос по стоимости на 7,3%.

Шаг 4. Находим индекс инфляции с учетом девальвации рубля в 2000 г. и ревальвации в 2003 г. в предложении всей рублевой массы.

Соответственно,

для 2000 г. имеем 0,799 ( 0,833 / 1,043);

для 2003 г. имеем 0,963 ( 0,893 / 0,927).

Фиксируем, что реальная инфляция в 2000 г. с учетом девальвации рубля составляла 20,1%, а не 16,7%, и, соответственно, в 2003 г. всего 3,7%, а не 10,7%, как это вытекает из формального ее расчета без учета реальной девальвации рубля.

Шаг 5. Учитывая чрезмерность допущения о возможной девальвации (в 2000 г.) и ревальвации (в 2003 г.) в России всей рублевой массы и предполагая, что под влиянием этих процессов в России находилось примерно 15% общего объема рублевой массы, находим индекс инфляции с учетом ограниченной девальвации и ревальвации рубля.

Соответственно, для 2000 г. имеем:

0,833 х 0,85 + 0,799 х 0,15 = 0,828,

для 2003 г.:

0,893 х 0,85 + 0,963 х 0,15 = 0,904.

На основе полученных оценок окончательно фиксируем, что учтенная реальная инфляция в стране в 2000 г. составляла 17,2 (1,000 – 0,828) x 100, а не 20,2% и, соответственно, в 2003 г. — 9,6 (1,000 – 0,904) x 100, а не 12%, как это официально зафиксировано.

Шаг 6. Определяем рост цен в условиях продолжения повышения инфляции в 2000 г. на 20%, а в 2003 г. — на 12%. Если бы в России в 2000 г. инфляция повысилась на 20,2%, то с учетом изложенных соображений (то есть с учетом частичной или полной девальвации рублевой массы), расчетное увеличение потребительских цен в том же году составило бы не 20,2% как это, по-видимому, имело место на самом деле и представлялось в обиходе, и не 25% (точная цифра 25,3), как это вытекает из логики счета обратных чисел (1,0/0,798), а все 30% и более (точная цифра 30,6%), а именно по максимуму:

1,25 x 1,0415=1,305,

где 1,045 = 1,0/0,957, а 0,957 = 1,0 – 0,043.

Соответствующая цифра по минимуму (при ограниченной доле рублевой массы в валютном обращении равной 15%): 1,25 x 0,85 + 1,045 x 0,15 = 1,219. То есть в данном случае соответствующее общее увеличение цен составило бы в 2000 г. не 20,2, а 21,9%.

То же самое касается и всех остальных случаев, когда инфляция сопровождается и, следовательно, усиливается девальвацией национальных валют. И, напротив, сделанное утверждение будет несправедливо, если инфляция сопровождается ревальвацией, дефляция — девальвацией или имеет место одновременный процесс дефляции и ревальвации как наиболее желательный.

Понятно, что во всех рассмотренных случаях «обратного счета» не исключается, а допускается притворная абберация чисел. Ибо, если, скажем, в 2003 г. именно инфляция составляла 12%, то тогда расчетная скорость увеличения цен равнялась бы 13,6%, а не 12% соответственно, как все обстояло на самом деле. В этом как раз и состоит притворная абберация. Спекулятивных рассуждений подобного рода можно выстраивать бесконечно много.

Шаг 7. Определяем, изменится ли оценка инфляции с учетом девальвации и ревальвации рубля в евро. При котировке рубля в евро, а не в долларах США, его девальвация будет зафиксирована в 2003 г, а ревальвация — в 2000 г. И тогда представленные оценки претерпят соответствующую модификацию. Мера и форма этой модификации будет определяться каждый раз конкретной долей конвертируемой рублевой массы в соответствующих валютах и рассматриваться как комбинированная средневзвешенная девальвация или ревальвация рубля. По этой причине расчетные и публикуемые оценки инфляции тоже могут претерпеть соответствующие уточнения.

Расхождения в оценках инфляции в зависимости от ее понимания и корректировки с учетом девальвации и ревальвации, как видим, во всех рассмотренных случаях существенные, чтобы ими можно было пренебречь.

По аналогичной схеме можно и, по-видимому, следует корректировать инфляцию с учетом повышения банковского процента или роста безработицы.

Нетрудно показать и согласиться, что с учетом ныне не охватываемых составляющих инфляции, в частности инфляции, вызываемой чрезмерным ростом цен и тарифов на образование, здравоохранительные и спортивные услуги, услуги транспорта и связи, ЖКХ, строительство и недвижимость, посреднические услуги и т.д., полученные оценки инфляции могут и должны быть существенно скорректированы в сторону их повышения.

В контексте изложенных соображений закономерно возникает вопрос, можно ли публикуемые оценки инфляции и дальше оставлять без дополнения и принимать без корректировки? Наш ответ однозначный: нет, нельзя, существующие факты значительных различий между расчетными и реальными оценками инфляции требуют серьезного уточнения. Факты эти, включая представленные, по разным, в том числе объективным причинам, до настоящего времени не нашли должного отражения в оценках инфляции. Отсюда эти оценки, искусственно заниженные в одних случаях и по одному кругу причин и завышенные в других случаях по другому кругу причин, продолжают оставаться в значительном объеме неудовлетворительными, вызывающими справедливые нарекания общественности. Отсюда все существующие оценки инфляции требуют исправления и дополнения.

И далее, можно ли на этом фоне пренебрегать представленным диагнозом? Ответ очевиден: принципиально нельзя, поскольку все социальные индикаторы и, прежде всего, пенсии, номинальная заработная плата, другие доходы населения, объемы потребления товаров и услуг, ставки рефинансирования, котировки ценных бумаг и прочее должны корректироваться с учетом проиллюстрированных уточненных ее значений, которые по модулю, как правило, больше, чем фактически заявляемые индикаторы инфляции. При этом для каждой из перечисленных составляющих следовало бы исчислять и использовать свои индексы потребительских цен, существенно различающиеся в нашей стране, скажем, для пенсионеров, среднего класса и богатых.

Приравнивая инфляцию к индексу потребительских цен, Госкомстат России, в сущности, так и поступает. Непонятно только, зачем при этом индекс роста цен в публикациях Госкомстата России и далее везде именуется индексом инфляции, каковым он в действительности не является. И еще более непонятно, почему этот индекс, исчисляемый на самом деле дифференцированно, по социальным группам населения, не публикуется в том же формате и, следовательно, не используется как важный инструмент социального регулирования и социальной защиты пенсионеров и других бедных слоев населения, которым он по определению является и чему он должен служить?

Почему, например, при утверждаемом Правительством Российской Федерации дифференцированном прожиточном минимуме (в четвертом квартале 2002 г. — 1432 руб. для пенсионеров, 1880 для детей, 2065 для трудоспособного населения и 1893 руб. для всего населения)⁸ и при совершенно очевидно отличающейся структуре («корзине») потребления у бедных, среднего класса и богатых различнонаправленное увеличение потребительских цен индексируется как одинаковозначимое (в 2003 г. в среднем, как отмечалось, на 12%).

Ведь эхо увеличения одних и тех же потребительских цен⁹ для пенсионеров, бедных, среднего класса и богатых, не говоря уже о тех, кто находится ниже черты бедности, будет, очевидно, совершенно разным.

Положение, очевидно, может и должно быть исправлено. Не корректировать социальные показатели на реальные индексы инфляции — значит продолжать дальше обманывать и отбирать крохи у пенсионеров, стариков, обездоленных детей, дальше вводить в заблуждение и держать в неведении всех, что в просвещенном обществе, каким продолжает оставаться наше гражданское общество, не только недопустимо, но и аморально.

И все это следовало бы делать в законодательном порядке не только в силу демократических требований в стране, основанной на знаниях истины, справедливости и элементарного порядка, но и в силу господствующего народного понимания и восприятия: народ ощущает, измеряет и негодующе реагирует на реальный рост цен, а не на абстрактный для него рост инфляции.

Словом, рост цен и падение или рост курса рубля следует измерять и представлять более прозрачно и по точному профилю его респондентов и субъектов.

Иначе неизбежны смещенные оценки инфляции и безадресные и, следовательно, бездарные социальные акции, еще более усугубляющие, а не якобы облегчающие ущемленное положение бедных, разрушающие, а не созидающие основы гражданского общества и социального государства.

А собственно инфляцию, ее индексы и все премудрости с их исчислением следовало бы оставить для измерения степени обесценения денег, для чего она, собственно говоря, только и придумана и к чему она, строго говоря, только и имеет прямое отношение.

¹ Социальное положение и уровень жизни населения России 2002. — М.: Госкомстат России, 2002. — с.22; Россия в цифрах 2003. — М.: Госкомстат России, 2003. — с. 30; Российский статистический ежегодник. — М.: Госкомстат России, 2003. — с. 31, 614; Социально-экономическое положение России 2003. — М.: Госкомстат России, 2003. — с. 7.

² Механизма этого роста здесь не касаемся. Отметим лишь, что он далеко не простой, в прямых и обратных связях изменяется в разных режимах, непарно, нелинейно, несимметрично и не обратно пропорционально. Возьмем, например, самый простой случай — изменение цены под влиянием спроса. Нет нужды объяснять, почему с ростом спроса цены повышаются, а с понижением — падают, но есть нужда и объяснять, и понимать, почему с ростом цен спрос повышается (а не понижается), а с их снижением — спрос уменьшается (а не повышается). Одними экономическими объяснениями здесь не обойтись. В монетарных условиях, отрицающих действие каких-либо объективно обусловленных законов и гарантий и утверждающих примат слепого случая, его верховенство, существенны психологические факторы — подозрительность, страх, стадные чувства, паника, ажиотаж, сговор и т.д. В первом случае (рост спроса при росте цен) люди скупают все (повышенный и далее ажиотажный спрос), потому что боятся дальнейшего, еще более быстрого роста цен, во втором, напротив, искусственно задерживают покупки (пониженный и далее ажиотажно пониженный спрос), потому что надеются (и далее играют) на еще большее понижение цен (эффект Пигу). Неизбежно происходящие от случая к случаю развороты цен, в особенности биржевых цен (очень часто по сговору основных агентов), приносят многим, кроме этих самых агентов, вместо ожидаемых выгод — огромные потери и еще более огромные разочарования и беды.

Другие неинфляционные факторы и их связи еще сложнее и восходят к анализу исходных основ экономического роста, определению, в том числе эмпирическим путем, их мультипликаторов. К сожалению, такое фундаментальное понимание инфляции, ее причин и факторов в прошлом должным образом не исследовалось. Внимание акцентировалось  (продолжает акцентироваться и сегодня) на фиксации внешних проявлений инфляции, второстепенных по отношению к первичным причинам и факторам, ее порождающим и объясняющим. 

³ Именно производительности труда, а не производительности вообще, поскольку вопрос цены и эффективности использования земли, капитала и интеллектуальной собственности здесь не затрагивается. Впрочем, вопрос этот только расширит его постановку, не меняя ничего в схеме решения.

⁴ International Financial Statistics Yearbook. — Washington: International Monetary Fund, 2001,
p. 124-125.

⁵ В условиях золотовалютной системы (отменена в 1946 г., окончательно рухнула в 1957 г.) — золотого содержания валюты, в частности рубля.

⁶ Положение «О порядке наблюдения за изменением цен и тарифов на товары и услуг, определения индекса потребительских цен», утвержденное постановлением Госкомстата России от 26 мая 1995 г. № 79. См. Методологические положения по статистике. Выпуск 1. — М.: Логос, 1996. — с. 429-451 (отменено в 2002 г.). С 2002 г. действуют «Основные положения о порядке наблюдения за потребительскими ценами и тарифами на товары и платные услуги и определения индекса потребительских цен» (М.: Госкомстат России, 2002. — 47 с.).

⁷ Здесь не касаемся уточнения и расширения сопоставимого круга составляющих и цен, в частности, дополнительного включения в этот круг опережающее возрастающих цен и тарифов на услуги образования, транспорта, ЖКХ, здравоохранения, недвижимость и т.д., посреднические и комиссионные услуги малого бизнеса, могущие на 5-6 пунктов повысить ежегодные значения публикуемых индексов потребительских цен. Не касаемся этих вопросов потому, что не располагаем соответствующей исходной информацией, сбор которой требует организации и проведения самостоятельного статистического обследования. Распространенные на этот счет экспертные оценки и догадки не могут заменить такие данные и, следовательно, не могут рассматриваться как серьезные основания для пересмотра публикуемых индексов потребительских цен.

⁸ Российский статистический ежегодник. — М.: Госкомстат России, 2003. — с. 187, 614-622.

⁹ В 2003 г., например, на хлеб, 1/5 продуктового набора — на 30,4%, макароны — 14,0, крупу и бобовые — 17,0, молоко — 13,1, мясо и птицу (1/4 набора) — на 8,9, масло сливочное — 11,4, подсолнечное — 7,6, рыбу — 9,9, алкоголь — 9,9, сахар — минус 5, овощи — минус 4,2, кварплату — 31,6, электричество — 16,6, бензин — 11,5%, тарифы на перевозки — 23,5% и т.д. При расходах более 16% общих доходов на хлеб, молоко, картофель и овощи и 12,4% на оплату жилья и коммунальных услуг (у бедных слоев, считай, эти доли будут еще в два раза выше), понятно в какую сторону (против среднего для всех) будет клониться их средний индекс потребительских цен, который как раз и следовало бы в первую очередь определять и по которому как раз и следовало бы индексировать доходы бедных. См.: Информация о социально-экономическом положении России. — М.: Госкомстат России, 2003. с. 64-67.

Отдельные номера журналов Вы можете купить на сайте www.5B.ru
Оформление подписки на журнал: http://dis.ru/e-store/subscription/